Куда плывет «Ковчег»?

Нестандартные дети требуют нестандартного подхода

-Я дам вам интервью только при одном условии, - так начала свой разговор со мной Александра Михайловна Ленартович, директор школы «Ковчег». - Вы не назовете наш номер, адрес и телефон. У нас и так каждый раз 1 сентября трагедия: не можем принять всех желающих.

Если кто-то подумал, что сейчас последует рассказ об элитном образовании, школе с верховой ездой, иностранными языками, занятиями музыкой и гарантированным поступлением в МГИМО, он ошибается. Хотя и лошадь в "Ковчеге" есть, и занятия музыкой, и иностранные языки. Но учатся там совсем другие дети. Это единственная в Москве так называемая интеграционная школа, куда вместе ходят и дети с различными заболеваниями, и самые обычные, здоровенькие дети. Во всем мире такие школы называются одинаково -  "Ковчег". В этот "Ковчег" обычно попадают по направлению окружного управления Московского комитета образования или Центра лечебной педагогики. Бывает, что, узнав о "Ковчеге", туда приезжают сами родители - просить местечко. Однако мест катастрофически не хватает! Ведь в таких классах не может учиться больше 14-15 детей, не устроишь в школе и вторую смену.
Вот один из первых классов прошлогоднего набора. Из 12 человек четверо направлены в школу районными психоневрологами, один с синдромом Дауна, четверо страдают нарушениями центральной нервной системы, четверо - социально дезадаптированы, имеют часто непреодолимые трудности в общении. Есть еще классы неслышащих и слабослышащих детей. Берут в эту школу детей с проблемами общения, аутистов, больных ДЦП, слабовидящих. Все они до этого либо были изгнаны из обычных школ, либо же обречены на обучение в школах для детей-инвалидов.
Тот, кто не сталкивался с этой проблемой, вряд ли сможет понять горе родителей и ужас самого ребенка, когда им говорят, что он не просто не такой, как все. а хуже других. Малыш с отклонениями здоровья до сих пор обрекается на замкнутое существование в кругу себе подобных с самого раннего детства. При этом все изменения к лучшему, которые, несомненно, есть в нашей педагогике, касаются материальной стороны жизни таких детей. У них стало больше игрушек, больше воспитателей, лучше стало питание. Все это. конечно, делает пребывание ребенка в интернате менее тяжелым, но только представьте себе, что с двух лет ребенок находится в этой среде.
Сначала - в детском саду для детей с нарушениями зрения, слуха или центральной нервной системы, потом его переведут в специальную школу-интернат, то есть оторвут от семьи, куда он будет возвращаться только на выходные. Потом он попадет, скорее всего, на малооплачиваемую и неинтересную работу среди таких же инвалидов.
При этом до сих пор считается, что если у ребенка проблемы со здоровьем, то и учить его надо «меньше», «медленнее», хотя его проблемы вовсе никак не отражаются на его умственных способностях. Можно, конечно, не отдавать ребенка в интернат, а оставить на домашнем обучении, но тогда он совсем не сможет общаться со сверстниками, да и мать (а в таких семьях обычно с ребенком остается одна мать) не сможет работать. О том, что будет потом, родители часто стараются просто не думать. Многие стесняются ходить с детьми на выставки или в театр. Мать ребенка-инвалида - это клеймо. Но, оказавшись в «Ковчеге», столкнувшись с другими, которые так же мучаются, люди начинают по-новому смотреть на себя и своих детей.
Мы никогда не задумываемся о том, как примитивны наши представления о счастливом будущем ребенка, в которое входит окончание института и получение престижной работы.
- До того, как мы оказались здесь, - рассказывает одна из мам, - каждый август, когда в газетах и по телевизору появлялись репортажи о вступительных экзаменах, со мной случались истерики. Мне казалось безмерно трагичным, что моему ребенку это будет недоступно. Здесь меня сумели убедить смотреть на все другими глазами. У моего парня золотые руки, он уже окончил школу и работает мебельщиком-реставратором, неплохо зарабатывает. К тому же он прекрасный сын — добрый, заботливый, чуткий.
Теперь мне самой дико, что я не видела для своего мальчика других путей, кроме "школа — вуз — аспирантура".
Казалось бы, идея интеграционных школ, цель которых - ввести ребенка с проблемами здоровья или развития в "большой мир", лежала на поверхности. Но у нас опыт таких учебных заведений принято считать новым и западным, хотя в России еще до революции были такие школы - например, частная гимназия Петуховой, в которой училась Марина Цветаева.
«Ковчег» и похож на школу, и нет. Там есть классы, расписание уроков, учебники. А еще есть ткацкая и гончарная мастерские, пекарня, в которой дети сами учатся печь булочки. Педагоги утверждают, что «булкотерапия» исключительно эффективна, потому что ребенок, работая с мягким, податливым и живым материалом и сразу видя результат своего труда, становится живее. Каждую пятницу школа превращается в маленькую пекарню, а все эти плюшки, булочки и ватрушки дети сами съедают потом за общим чаем.
Есть в школе лошадь для верховой езды, и есть коза, которая дает молоко, кролики, к которым относятся вовсе не как к источнику меха и мяса.
У входа висит объявление, написанное второклассником: «У нас живет крыса Фаня. Мы хотим, чтобы у нее была семья и дети. Если у вас есть крыс, дайте его нам на неделю».
-Для- многих детей это добрый и уютный дом, в котором они впервые столкнулись с любовью и пониманием. Бывшие изгоями в обычных школах, они, часто неожиданно для самих себя и отчаявшихся родителей, оказываются своеобразно и необычно талантливы. Сначала они учатся сшивать тряпочки, потом оказывается, что это чехол для флейты, которую ребенку дают, а потом вдруг (для детей, но не для педагогов!) после игры на ней им становится легче говорить. Дети начинают танцевать, ставить спектакли, писать картины.
- Похвалиться сверхвысоким статусом наших выпускников мы не можем, - рассказывает Александра Михайловна. - Но такой задачи - готовить наших ребят в престижные вузы - у нас и нет. Главное – чтобы они научились жить самостоятельно, могли обходиться без нас. А в этом плане я за выпускников спокойна. Они становятся модельерами, дизайнерами, парикмахерами.
Один наш выпускник-аутист заканчивает музыкальное училище по классу контрабаса, будет поступать в консерваторию, несколько слабослышащих ребят поступили на психологический факультет МГУ, многие становятся программистами. У нас даже свой хакер есть.
Но у педагогов существует огромная проблема, связанная с социализацией детей. «Ковчег» - государственная школа и дает аттестат государственного образца. Следовательно, дети должны освоить определенный набор предметов в определенном объеме. Это ли критерий «нормальности»?
- Неужели главный признаваемый признак «нормы» - усвоение запланированного материала, а отклонение от него есть «недосоответствие»? Как можно прилагать образовательный стандарт к нестандартному ребенку? - недоумевает Александра Михайловна.
То, что на официальном языке называется усвоением базового компонента, то есть попросту говоря, усвоение всех предметов учебной программы, - беда для «Ковчега».
Ведь кто-то страдает дислексией, то есть с большим трудом обучается чтению и письму из-за поражений коры головного мозга, - такое осложнение бывает после гриппа или непродуманно прописанных антибиотиков. Хотя, скажем, при этом задачки щелкают эти ученики как орехи. А кто-то, имея прекрасные музыкальные данные, совершенно не умеет считать.
Но при этом у таких «нестандартных» детей такое же право на свое место в мире, на получение интересной профессии, как и у «стандартных». Мучает учителей и наполнение школьной программы. К ним однажды привели мальчика, который получил нервный срыв во время разбора «Преступления и наказания». А как можно детям с уязвимой психикой, с повышенной тревожностью читать «Муму» или «После бала»? Ведь и Тургенев, и Толстой эти повести писали вовсе не для детей. Но школа постоянно борется с такими трудностями, что проблемы со школьной программой для нее - мелочи.
- Главное, чему мы хотим их научить, - верить в себя, в свое будущее, не бояться жизни, - говорит Александра Михайловна.
В районе, где находится школа, проводился конкурс «Если бы я был главой управы». Сочинения писали ученики всех школ. В том числе и «Ковчега». «Здоровые» дети предлагали построить парк развлечений, кафе-мороженое, проводить дискотеки. А вот что написали «ковчеговцы»: "Нам нравится жизнь сильных и богатых, но мы... пошли бы по подъездам, где в коммунальных квартирах живут сотни людей, и записали бы историю каждого, живущего в этих домах. А потом... повесили бы над письменным столом огромную карту района, на которой отметила бы красными флажками все квартиры, где дети или старики живут в коммуналках, где кто-то голодает где обижают слабых. И до тех пор пока останется на карте хотя 6ы один флажок, мы не улучшали 6ы свою собственную жизнь и не давали бы заниматься этим своим «подчиненным». Такие вот они нестандартные...

Анна СОКОЛЬСКАЯ

Газета Культура №41 25-31 октября 2001 года