Свобода от страха

Георгий Целмс, Ксения Леонтьева, Владимир Машатин

Репортаж из странной школы с особыми детьми.

Главный педиатр Москвы привела на совещании страшную цифру: лишь 12% детей рождаются полностью здоровыми. Нужно ли разъяснять, что безопасность страны под угрозой? В одной из московских школ нашли удачный вариант решения этой тяжелейшей проблемы.
Принимаем всех
И детей с диагнозом шизофрения, аутизм, с церебральным параличом, с тяжелыми формами заикания, глухих и слепых. Школа для детей инвалидов широкого профиля? Ничего подобного! Здесь с ними рядом сидят за партой самые обычные здоровые дети.
Как же их вместе обучать: развитого, а то и одаренного ребенка и ребенка, мягко скажем, с особенностями в развитии? Но что самое удивительное, такая интеграция, оказывается, идет на пользу не только проблемным детям, но и детям обычным. А иначе зачем бы родители везли их со всей Москвы...
Школа, о которой пойдет речь, единственная в стране. Да и в мире подобных учебных заведений пока единицы. Не случайно сюда приезжают подивиться чуду педагоги из многих стран. Тут их, не исключено, могут встретить неожиданности. Третьеклассник Саша, увидев чересчур полного гостя из Германии, ткнул в его живот пальцем. И очень удивился, что «дядя не сдулся».
«К обучению не способен». Подобное клеймо ребенок может получить на всю жизнь в возрасте четырех лет. Наше образовательное ведомство и ведомство здравоохранения идут преимущественно по пути изоляции всех проблемных детей. Глухие — в свои интернаты, хулиганы — в спецшколы, умственно отсталые — в «школы дураков». В результате слабослышащие абсолютно теряют слух и становятся обречены жить в стране глухих. Маленькие хулиганы прямой дорогой направляются в тюрьму. Ну а те, кому в детстве поставлено клеймо олигофрения, с годами окончательно теряют разум и коротают свои безумные дни в специнтернатах, а потом в домах престарелых. Между тем давно установлено, что у нас в практике «избыточный диагноз».
Баронесса Кох, известная правозащитница из Великобритании, провела в России исследование и установила, что более половины так называемых олигофренов - совершенно нормальные дети. Просто плохие учителя не смогли с ними сладить и посчитали больными. И все соответствующие комиссии их поддержали. То же происходит с диагнозом аутизм, шизофрения и прочими психическими заболеваниями. Для таких детей одно спасение — «Ковчег». Но понятно, что всех вместить он не может. Тут бы самое время посетовать, что в школе, несмотря на новое здание, все равно тесно, но у нас другая тема.
Цитата из доклада Международной амнистии (Всемирной правозащитной организации. — Прим. ред.), проводившей исследование в нашей стране: «В возрасте 4 лет дети проходят дополнительную врачебно педагогическую комиссию, которая, как правило, признает их «не способными к обучению».
Пример на эти слова. Ученики начальных классов школы «Ковчег» Дима и Вика начали говорить только в пять лет. Сейчас они почти догнали своих сверстников. Успешно учатся в школе и аутисты, и дети, больные церебральным параличом.
В Российской Федерации насчитывается 155 интернатов для детей с такими диагнозами, а также «с задержкой психического развития» и прочих. В общей сложности в интернатах находятся 29 тысяч детей. Будущее их плачевно. Как показывает практика, диагностика аутизма и олигофрении часто не подтверждается. Впрочем, и больные вполне успешно могут учиться.
А там ежик сидел
«Господи, дай всем детям выдержать нас, взрослых, спаси меня от спеси, высокомерия, раздражения, когда я бываю с детьми». Эти слова первого директора школы «Ковчег» Александры Михайловны Ленартович вполне можно использовать в школе в качестве утренней молитвы. Детям часто тяжело выдерживать нас, взрослых. И мало кто из нас это понимает... И еще Александра Михайловна говорит: «Мне кажется, что самое трудное занятие на свете — быть ребенком, а особенно школьником. Все учителя знают, чему и как учить маленького человека, но редко кто задумается, зачем», В «Ковчеге» задумываются.
Почти все дети здесь — подранки, жертвы бездарного поведения взрослых. Выдержки из писем родителей, просящих принять их детей, вполне успешно учащихся в обычных средних школах, в «Ковчег»: «Я хочу, чтобы мой сын учился в школе, где детей любят и не кричат на них». «Миша до шестого класса очень хорошо учился, на скрипке играл. А потом что-то случилось, и он вообще пере¬стал ходить в школу». А вот рассказ Миши: «Мы с нашей историчкой ходили в поход. Она начала всех собирать домой, а мы с другом строили шалаш и не слышали. Когда она нас нашла, то закричала, что мы подонки, и начала шалаш топтать. А там ежик сидел». «У Саши было четыре сотрясения мозга. Учитель труда бил его портфелем по голове. А на математике ему всегда говорили: «Тупой, к доске!» А он и правда никак дроби не поймет, может быть, не учить его?» Пушкину, как мы знаем, не давалась математика. Он, по сути, отказался ею заниматься. Умный лицейский математик позволил ему писать на своих уроках стихи...
Психотерапевт лошадь Зозуля
«Наша школа — модель общества» — так не без основания считают создатели и педагоги «Ковчега». И действительно, здесь бок о бок учатся, играют, живут самые разные дичи. «Всякой твари по паре». Не потому ли выпускники этой школы, как правило, легко интегрируются в жизнь. Мы специально интересовались судьбой выпускников этой школы. Поступающих в вузы здесь, пожалуй, больше, чем из школы обычной. Питомцы «Ковчега» учатся в Российской академии музыки им. Гнесиных, в Московском государственном университете, в других престижных вузах Москвы. Понятно, что не все так, но каждый после выпуска находит свое место в жизни. А вот исследование судьбы выпускников специальных школ из курсовой работы студентки Московского педагогического государственного университета Зои Платоновой: «Было установлено,  что в среднем только каждый пятый выпускник с умственной отсталостью и каждый девятый с нарушением опорно-двигательного аппарата продолжают обучение в профессиональном училище; только каждый десятый из первой и второй групп относительно успешно трудоустраивается в первый год после окончания образовательного учреждения по специальности, полученной в нем».
«Свободная школа, свободные дети» — это, пожалуй главное достоинство «Ковчега». В школе есть лошадь Зозуля. Катание на ней — сеанс настоящей психотерапии. Здесь замечательные мастерские: гончарная столярная, ткацкая. Все это, кроме всего прочего, помогает исцелению. Скажем, уроки лепки, которые дети так любят, тренируют застывшие пальцы детей с церебральным параличом, укрепляют психику. Здесь серьезно занимаются музыкой флейты, скрипки оказываются хорошим лекарством от многих недугов. Здесь даже детский театр служит психотерапевтическим целям. Дети прекрасно рисуют, часто побеждают на различных конкурсах. Здесь есть свое издательство — дети выпускают журналы и даже книги. Сами сочиняют, набирают тексты верстают. Так называемые трудные и больные часто обнаруживают подлинные таланты.
Но ни лошадь, ни мастерские, ни театр привлекают сюда родителей и детей. Главное - это свободная школа. Дети взрослеют в атмосфере любви, защищенности, в атмосфере свободы от страха. Потому что знают, что учителя всегда на их стороне. Даже когда они совершают проступки. Так, если, например, ребенок уличен в краже, то это не повод для разноса и вызова родителей, а повод для поиска проблем, которые привели к краже. Как-то быстро забыли заповеди великого педагога Януша Корчака, который по этому поводу говорил: «Ребенок украл, потому что не мог не украсть». Вся его сотня заповедей начиналась со слов «простить».
Свобода заключается в том, что ребенок, если есть к тому основания, может заниматься с учителем индивидуально. А может при наличии особых способностей перескочить сразу через один класс.
Девочек надо защищать
Конфликты конечно же возникают. Например, дети жалуются учительнице, что «нехороший Д.» обозвал всех букашками и сопляками. Учительница в ответ говорит, что тогда и она «букашка и соплячка». Д. в растерянности — конфликт исчерпан.
На первый взгляд, здесь детям позволено все. Надоело сидеть за партой, садись на коврик и играй. Потом оказывается, что, играя, ребенок, не пропустил ни одного слова урока. Кто-то вдруг решит сидеть, отвернувшись к стене. Пожалуйста, сиди. Конечно, урок должен быть интересным, увлекать, тогда это сработает.
Еще пример. По стандарту положено написать в тетрадке сверху число, «Классная работа» и, отступив шесть клеточек, приступить к решению примеров. Никто никогда не ответит, почему именно шесть, а не пять или семь. Некоторые дети просто не могут механически исполнять вес наши педагогические указания. В «Ковчеге» это позволено. Главное - решать правильно. Позднее, может быть, ребенок увидит, что такой отступ украшает страницу, и станет делать как все. Не увидит — не беда.
А как же дисциплина? А как же общие требования, которые надо выполнять? Сначала в школе, а затем за ее порогом? Сверхзадача школы в том, чтобы воспитать сознательную дисциплину. Не из-под палки, а по совести. Словосочетание вроде бы затертое, но как редко мы к этому стремимся. Здесь учителю категорически запрещено кричать на детей. В своей маленькой жизни они уже наслушались крика и даже побоев. Учителя не ангелы. Кое-кто, конечно, срывается. Но это считается дурным тоном.
Девочка обидела одноклассника, сбросила демонстративно его портфель на пол. И дети и учитель требуют от нее, чтобы извинилась. Но самолюбивая девочка ни за что не хочет этого делать. Ситуация вроде заходит в тупик. Но вдруг встает один мальчик и провозглашает: «Девочек всегда надо защищать!» Потом он подходит к бузотерке и ласково с ней говорит. И девочка — о чудо! — произносит слова извинения. Здесь так всегда. Учителя учат детей, а ученики их самих. И это считается вполне нормальным.
Дети, вырастающие в такой пестрой среде, приобретают ценнейшее качество, которого всем нам так не хватает. По-научному оно называется толерантность, а проще говоря, терпимость и сочувствие ко всем иным. К заикам, к глухим... Выпускник этой школы не может быть ксенофобом, не может стать скинхедом. Для него не имеют значения цвет кожи, национальность, приверженность к той или иной музыке, спортивной команде. Дети понимают, что мир существует для всех и в конечном счете все разные, и уважать и любить можно не только «своих». Это важнейшее завоевание школы.
Право на судьбу
Характерно, что школу «Ковчег» очень долго не хотели признавать и зарегистрировали только в день победы над путчем 23 августа 1991 г. Так что эта школа - действительно дитя свободы. В 1991 г. государство продекларировало смену отношения к инвалидам, их гражданским правам, провозгласило курс на интеграцию инвалидов в общество. Законом РФ «Об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья (спе¬циальном образовании)», принятым в июне 1999 г., устанавливается возможность обучения детей-инвалидов в массовой школе. Но в России, как знаем, многие законы не выполняются. Редкая школа согласится взять «проблемного» ученика. Да и многие родители не спешат воспользоваться своим правом определить судьбу ребенка-инвалида. Проще отдать его государству - в спецшколу, в интернат. Не будем их судить за это. Ведь оставить инвалида в семье — означает чаще всего встретить все проблемы, связанные с его обучением и адаптацией в общество в одиночку. Да и обычная средняя школа не готова к работе с такими детьми. Ей нужны специалисты, нужен опыт.
Интеграция — процесс не простой и постепенный. Поспешишь - нанесешь вред и «проблемным детям», и тем, кто без проблем. Дети, еще не способные на равных со здоровыми сверстниками овладевать образовательным стандартом, вливаются в общие группы или классы лишь на часть дня (например, на его вторую половину). Кто-то год, полгода занимается исключительно индивидуально. После чего его уже можно переводить в обычный класс. Но при этом он в коллективе школы. И на переменах, и на праздниках, и в мастерских. Есть совсем маленькие классы, по три-четыре человека, например. Дети привыкают общаться, взаимодействовать. За тем  их можно переводить в обычный класс. Интересно, что академик А.Д. Сахаров в школу не ходил - проходил так называемое надомное обучение.
Родительские слезы
Учителя в этой школе особенные. И можно рассказывать почти о каждом. Как их находят и отбирают при самых скромных зарплатах? «Да очень просто, — говорит Александра Михайловна, первый директор школы, которая и сегодня является ее лидером. - Те, кто, увидев наших детей, не пугается и готов к состраданию, нам и подходят. И хотя зарплата у нас весьма скромная, сюда приходят работать люди с иной мотивацией».
Школу создали по инициативе Центра лечебной педагогики. Начатая работа с маленькими детьми прерывалась за порогом Центра, и тогда несколько энтузиастов решили создать особую школу. И создали. Потом подыскали директора. Александра Михайловна Ленартович была до этого преподавателем технического вуза. Но истинное призвание смогла реализовать здесь, в «Ковчеге». Она была особенным директором — под стать своей особенной школе. Атмосфера, которая здесь возникла, — во многом ее заслуга. Деталь: стол директора располагался в коридоре, прямо у входа. Она могла видеть каждого ученика и родителя. Александра Михайловна знает всех учеников не только по именам. Год назад Ленартович передала директорские обязанности молодому и энергичному коллеге. Но при этом осталась душой школы. Несколько преподавателей школы усыновили детей из детдома. В том числе двоих (мальчика и девочку) взяла Александра Михайловна.
Родители здесь тоже особенные. По крайней мере, большинство из них. Их отличает мужество и оптимизм, они не теряют надежды. Апостол Павел в послании к римлянам написал: «...От скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда». Кажется, что слова эти обращены к родителям «проблемных детей» и услышаны ими. Их любовь к своему ребенку не позволяет расслабиться. Они оптимистично переносят испытания жизни. Но вот когда мама не любит, например, своего «особого» сына, тут задача его возвращения к полноценной жизни становится сто¬крат труднее. Есть и еще одна «родительская проблема». Как говорит Александра Михайловна, «все родители хотят видеть своих детей вундеркиндами, замечательными и удобными в употреблении. И очень трудно научиться любить детей такими, какие они есть». В «Ковчеге» ро-дители учатся этому.
Школа открыта для родителей, что конечно же создает дополнительные проблемы и даже конфликты. Пока родители не поймут особенности школы. И что она во благо их ребенку. Тогда учителя обретают надежных помощников. Обычная школа для родителей — запретная территория.
Идиотов больше не будет
Кстати, государство выделяет на содержание ребенка в коррекционных школах в восемь раз больше денег, чем в обычных, на содержание в интернатах - в десять раз. Школа со статусом экспериментальной площадки («Ковчег») получает от государства лишь на 20% больше денег, чем самая обычная школа.
Похоже, лед тронулся. И острота проблемы наконец-то доходит до наших государственных мужей. Все эти годы школа «Ковчег» жила непростой жизнью: многих чиновников ее необычность пугала и раздражала. На счастье, «странная» школа получала постоянную поддержку префекта Юго-Восточного округа Москвы Владимира Борисовича Зотова и главы окружного образовательного ведомства Альберта Борисовича Полле. Теперь же можно рассчитывать, что «внешних угроз» больше не будет вообще. Уже и комитет Госдумы обсуждал эту проблему.
Начинает меняться и терминология. Как отмечает студентка Московского педагогического государственного университета Зоя Платонова в своей курсовой работе: «Ребенок с особыми образовательными потребностями* — этот не очень удобоваримый термин приходит на смену вы¬ражениям: «аномальный ребенок», «ребенок с нарушениями в развитии», «ребенок с отклонениями в развитии». И уж тем более другим специальным терминам - таким как «дебил», «идиот», «даун»... А это означает, что общество наконец-то начинает осознавать меняющееся отношение к детям с нарушениями в развитии. Новое понимание их прав. Новый термин отменяет деление детей на полноценное большинство и неполноценное меньшинство».
Не станем утверждать, что интеграционная школа — единственный путь решения проблемы. Но как показывает опыт «Ковчега», это один из успешных путей.

Газета РОССIЯ №9 23-29 марта 2006 года.